В книге "Красная память" Таня Браниган рассматривает, как и почему Китай предпочитает забывать.
Красная память. Таня Браниган. В.В. Нортон; 288 страниц;
На первый взгляд, Чжан Хунбин заслуживает жалости. В 1960-х годах, будучи еще подростком, он наблюдал, как его отца избивали до тех пор, пока его моча не стала красной. Пожилого человека, ветерана Коммунистической партии Китая, обвинили в том, что он капиталист. Затем под подозрение попала мать господина Чжана, Фан. Ее заклеймили как контрреволюционерку, а затем казнили.
Такие ужасы не были редкостью во время Культурной революции в Китае, десятилетии маоистского безумия, начавшегося в 1966 году. Банды хунвэйбинов, подстрекаемые Мао Цзэдуном, преследовали тех, кого считали слишком капиталистическими, традиционными или реакционными. Вначале их возглавляла неистовая молодежь, хотя борьба между соперничающими взрослыми фракциями была более смертоносной. В общей сложности в ходе беспорядков погибло до 2 млн. человек; жизни многих миллионов были разрушены.
Смерть Фан выделяется тем, что ее муж и сын сами были ее обвинителями. Господин Чжан рассказал Тане Браниган, автору книги "Красная память", что он считал свою мать "чудовищем" после того, как она оскорбила Мао. Отец и сын ушли, чтобы донести на нее, вероятно, зная, что ее убьют. Сегодня господин Чжан раскаивается. Однако его воспоминания кажутся странными: "Он существовал в них не как человек, который любил, боялся и сомневался, а как маоистский алгоритм: входные данные, правила, результат".
Как люди помнят то ужасное десятилетие или почему они его забыли - вот основная тема этой проникновенной и проницательной книги. Госпожа Браниган беседовала с теми, кто пережил революцию как жертвы, виновники или и те, и другие. Господин Чжан более откровенен, чем большинство китайцев. Некоторых заставили замолчать; некоторые боятся последствий. "Другие молчат, как будто это проклятие, настолько сильное, что само упоминание о нем омрачает нынешний мир и процветание", - пишет автор. "И поэтому партия и те, кем она управляет, сговорились в амнезии".
При преемнике Мао на посту верховного лидера, Дэн Сяопине, партия признала, что Культурная революция была "катастрофой". Сам Дэн дважды подвергался чистке. Его резолюция гласила: "Недопустимо замалчивать или обелять ошибки, что само по себе будет ошибкой и породит новые и более серьезные ошибки". В резолюции осуждался культ личности Мао и его тиранический стиль. Примерно в то же время появились книги о травме, так называемая "литература шрамов". Это был самый близкий к расплате период в Китае.
Нынешний лидер Китая Си Цзиньпин также был жертвой. Его отец, воевавший вместе с Мао в гражданской войне в Китае, подвергался преследованиям. Его сводная сестра, по сообщениям, покончила с собой в тот период. Сам господин Си был отправлен жить в пещеру в сельской местности на семь лет. Сегодня партия преподносит это как опыт становления, который превратил господина Си в человека из народа. Это соответствует его нападкам на "исторический нигилизм". Китайские интернет-цензоры удалили миллионы сообщений, содержащих "вредные" рассуждения о прошлом.
Господин Си испытывал отвращение к хаосу Культурной революции. Но в его версии истории партии, подготовленной в 2021 году, удалены ссылки на вердикт Дэнга и его предупреждения о единоличном правлении. Господин Си накопил больше власти, чем любой лидер со времен Мао, и создал свой собственный культ личности. Таким образом, наследие Культурной революции актуально как никогда, пишет госпожа Браниган. Но, отмечает она, существует "обратная зависимость между полезностью и приемлемостью: то, что делает уроки эпохи такими жизненно важными, также делает их неприемлемыми".
Перевод оригинальной статьи The Economist